10 глава

Необычный для Пизанелло эмоциональный строй медали Доменико делает ее на первый взгляд чуждой основной направленности его портретного творчества. Более того, здесь предпринята попытка доступными для 15 века средствами «коснуться» тех «представлений души» модели, которые в кватрочентистском портрете, как правило, оставались вне поля внимания художников, видевших свою задачу в утверждении и прославлении человека, а не в познании сложности его внутреннего мира. И, тем не менее, это произведение не только не выходит за границы интересов и возможностей Пизанелло-портретиста, но, концентрируя в себе наиболее важные особенности его исканий середины 1440-х годов, оно по-новому раскрывает диапазон северо-итальянского портрета с заложенными в нем эволюционными способностями и особую природу поэтического мировосприятия художника. Изображение Доменико могло появиться именно в те годы, когда Пизанелло проявлял повышенный интерес к передаче психологического склада человека, а утонченная внешность юноши стала тем внешним импульсом, который побудил мастера подчеркнуть в его портретной характеристике духовное начало.

Антонио Пизанелло - Медаль Чечилии Гонзага. 1447 г. Аверс. Антонио Пизанелло - Медаль Чечилии Гонзага. Аверс

Полное разрешение отмеченная тенденция нашла в медали Чечилии Гонзага, по праву считающейся подлинным шедевром мирового медальерного искусства. В судьбе этой юной девушки, единственной дочери правителя Мантуи, как бы оживают истории многих героинь новелл Боккаччо и Саккетти. Получившая блестящее воспитание в «Casa gioiosa» Витторино да Фельтре, уже в десять лет свободно владевшая греческим и латинским языками, восемнадцатилетняя Чечилия вопреки воле отца постриглась в 1444 году в монахини, предпочтя обет безбрачия союзу с предназначенным ей в мужья Оддантонио да Монтефельтре. Впоследствии она была канонизирована церковью под именем св. Клары.

Антонио Пизанелло - Медаль Чечилии Гонзага. 1447 г. Реверс. Антонио Пизанелло - Медаль Чечилии Гонзага. Реверс

Как и в случае с Доменико Малатеста, эмоционально-образный строй самой прославленной медали Пизанелло в значительной мере обусловлен внешним обаянием Чечилии и той романтической легендой, которая окружала ее личность. Тонкой поэзией, лиризмом, элегичностью окрашена и трактовка ее портрета, и интерпретация аллегорической сцены на обороте. Единственный женский образ в медалях художника, изображение Чечилии Гонзага композиционно восходит к луврскому портрету «Принцесса из дома д’Эсте», исполненному в 1430-е годы, повторяя тот же поясной обрез фигуры, поворот вправо, тип костюма и прически. Но именно по контрасту с внешним сходством двух этих произведений особенно явно выступает качественная новизна медальерного портрета, отразившего творческую зрелость Пизанелло. В нем все пронизано непринужденной естественностью, полностью растворившей в себе скованность и напряженность портрета живописного, — несколько расслабленная поза модели, сообщающая силуэту мягкую грацию, свободно распадающаяся прическа девушки, скрепленная двойным кольцом лент, спускающиеся на лоб легкие завитки волос, придающие очертанию головы простую и очаровательную форму. Подвижная светотень, присущая всем работам художника зрелого периода, в медали Чечилии Гонзага особенно неуловима. То словно «размывая» контуры чистого профиля и обволакивая чуть припухлые черты лица световоздушной дымкой, то подчеркивая гибкие линии силуэта длинными полосами света, она создает тот особый поэтический «микроклимат» медали, который в свою очередь рождает представление о сложности внутренней жизни модели.

Та же атмосфера поэзии и элегической грусти доминирует в композиции оборота, повествующего в аллегорической форме о судьбе героини и переводящего в зрительные образы текст надписи, окаймляющей ее портрет, — «Cecilia virgo» (Чечилия-девственница). Она растворена в суровом пустынном пейзаже, преображенном присутствием тонкого месяца (символ Дианы, девы) в таинственный мир, наполненный тишиной ночного безмолвия, в полуобнаженной девичьей фигурке, сидящей возле единорога (символа чистоты), в самой прозрачной мелодике ритма, организующего сцену. Но настроение изменчивости, эфемерности, хрупкости, вторящее образу юного существа, покидающего мир земных радостей, сочетается в реверсе медали Чечилии Гонзага с чувством ясной гармонии и порядка, которое оставляет композиционное решение. Этот реверс — один из самых «ренессансных» у Пизанелло с формальной точки зрения: в нем достигнута исключительная (и по художественному эффекту и по принципу построения) для его медалей пространственная глубина, создаваемая движением уходящей вдаль гряды холмов, а соотношение фигур и предметов первого плана придает композиции динамичное равновесие.