17 глава

Чтобы нагляднее представить и оценить происшедшие в манере художника изменения, полезно сопоставить рассматриваемый рисунок с аналогичным ему мотивом — наброском всадника к «Видению св. Евстафия». Сохраняющий всю непосредственность жизненного впечатления, трепетный и легкий, набросок веронского периода кажется прозрачным и невесомым по сравнению с сочной пластикой феррарской зарисовки, где жизненный мотив не только перерабатывается в подготовительный эскиз, но и графически мыслится в материале бронзы.

Обращение к медалям явилось мощным стимулом к дальнейшему развитию той линии в графике художника, которая была начата портретными рисунками 1430-х годов. Однако останавливаться на связанных с медалями листах мы не будем, поскольку упомянем их в следующей главе. Отметим только, что начиная с феррарского периода портрет занимает в рисунках Пизанелло существенное место, и сохранившиеся листы позволяют проследить, как постепенно углубляется его восприятие человеческой личности, как вырабатываются эстетические и изобразительные принципы портретной медали, как совершенствуется новый вид искусства. Примером обратной связи — непосредственного влияния деятельности Пизанелло-медальера на его графическое творчество — могут служить шесть небольших по размеру и плохо сохранившихся портретных зарисовок, исполненных серебряным штифтом на пергаменте и относящихся, по-видимому, ко времени работы в феррарском дворе, то есть до 1444 года. Изображающие персонажей, не имеющих конкретного отношения к запечатленным в медалях образам — Борсо д’Эсте, неизвестный епископ, Минерва, эти листы своей композиционной схемой — строгий профиль и обрез по плечи, точностью контура и определенностью характеристик указывают на общность художественных исканий.

Антонио Пизанелло - Эскизы костюмов. Рисунок. Антонио Пизанелло - эскизы костюмов

Отдельные портретные изображения встречаются также на листах, связанных с фресковым циклом мантуанского дворца и образующих однородную группу зарисовок, в которых повторяются эмблемы и гербы Гонзага. Фигурки придворных и их костюмы, ювелирные украшения и архитектурные мотивы. Оставаясь в течение долгих лет единственным художественным документом о последнем монументальном произведении Пизанелло и в этой связи являясь предметом различных толкований, предположений и догадок, мантуанские рисунки не утратили интереса и после открытия Пакканьини. В них впервые с такой непосредственностью открывается еще одно лицо Пизанелло — придворного художника, сотней нитей связанного с жизнью мантуанского двора и отразившего в декоративных зарисовках его утонченную роскошь и великолепие. Линии свободно скользящего пера, извивающиеся и закручивающиеся, передают легкие ткани, собранные складками на головных уборах, мягкий блеск окаймляющего плащ меха, кружевные узоры архитектуры. О разнообразии деятельности Пизанелло в Мантуе рассказывают и беглые эскизы к несохранившимся или неосуществленным станковым произведениям: обрамленная рамой зарисовка мадонны с младенцем и эскиз алтарного образа с предстоящими, возможно, имеют отношение к тем выполненным в Мантуе картинам художника, о которых упоминал Фацио.