18 глава

Особое место среди мантуанских рисунков принадлежит двум листам с мотивом кавалькады в гористом пейзаже, разрабатывающим одну из тем живописной декорации. Редчайший пример композиционных зарисовок в графике Пизанелло, они представляют еще больший интерес своим пространственным решением. Сохраняя основную схему фризообразного расположения фигур на первом плане, художник находит в этих рисунках новый принцип пейзажного построения, приближаясь в своем понимании пространства к тосканским перспективистам. Холмы не нагромождаются в них больше один над другим, что в какой-то мере не было преодолено даже в «Св. Георгии и принцессе», но постепенно уменьшаются к горизонту, оставляя свободным небо и свидетельствуя о выборе мастером наиболее правильной точки зрения. Сам пейзаж, переставая быть просто фоном для фигур, становится в зарисовках едва ли не главным мотивом. Особенно это относится к нижнему наброску листа, отразившему первоначальную идею художника разбить всю декорацию на отдельные, расположенные в два ряда на стене сцены, от которой он впоследствии отказался. Гористая местность, изображенная в рисунке и воспроизводящая, по-видимому, реальные окрестности Мантуи, где сама природа кажется неприступной крепостью, разделена глубокой лощиной. Вьющаяся по ней тропа увлекает взгляд в глубину листа. Это движение продолжается в одном из всадников переднего плана. На фоне открывающегося в расщелине между скал неба выделяются силуэты замка и птицы, внося в композицию ритмическое начало и подчеркивая ее пространственность.

До открытия Пакканьини исследователи творчества Пизанелло, не сомневаясь в связи рассматриваемых рисунков с мантуанскими фресками, сконцентрировали полемику на проблеме их датировки. Наиболее близкими к истине оказались Фосси Тодоров и Дегенхарт, основывающие свое мнение о времени исполнения листов — середина 1440-х годов — на их стилистических особенностях (светотеневые контрасты, сочность и свобода графической манеры) и появлении в них таких качеств, как низкая линия горизонта, новый принцип объединения персонажей и окружающей среды, особое чувство ритма в компоновке мотивов. Открытие фресок позволило уточнить датировку рисунков и в этой связи несколько иначе их оценить. Созданные около 1447 года, мантуанские зарисовки с кавалькадой обобщили в себе те поиски новых изобразительных принципов и то стремление к обогащению композиционных решений, которые Пизанелло под несомненным влиянием Якопо Беллини обнаруживает уже в серии феррарских произведений и последовательно разрабатывает в медалях следующих лет. Вполне возможно, что эти искания отразились в ряде его рисунков, не дошедших до нашего времени.

Присущие графической манере мантуанского периода сочная лепка форм контрастными сопоставлениями света и тени, акцентированное движение линии, динамика штриха непосредственно предвосхищают стиль рисунков, связанных с работой Пизанелло в Неаполе. Судя по сохранившимся листам, его деятельность при неаполитанском дворе была весьма разнообразной. Стремясь как можно скорее приблизиться к блеску самых утонченных и элегантных дворов Северной Италии, правитель королевства Альфонсо Арагонский, вступивший в Неаполь в 1443 году, пригласил Пизанелло на службу не только как прославленного медальера, но и как художника, долго работавшего при дворах северо-итальянских синьоров и детально знавшего их повседневную жизнь. Поэтому в неаполитанских рисунках помимо листов, относящихся к серии медалей в честь Альфонсо, нашел отражение и другой аспект деятельности Пизанелло, связанный с организацией нового придворного быта. Характер выполняемых художником поручений раскрывают зарисовки оружия, шлемов, тканей, декоративных украшений, ювелирных изделий, сопровождаемые эмблемами и гербами неаполитанского правителя.

Антонио Пизанелло - Зарисовки шлемов и огнестрельного оружия. 1448—1450 гг. Антонио Пизанелло - Зарисовки шлемов и огнестрельного оружия

Дополняют картину исполненные членами его мастерской в Неаполе эскизы к театрализованным представлениям и рисунки предметов домашнего обихода. Возможно, для гобелена или стенной росписи предназначался пышный орнаментальный мотив, разработанный художником в четырех зарисовках. Светлые извивающиеся картуши с девизом «Gvarden Les Forces», движению которых вторят прихотливые очертания стилизованных листьев и цветов, «стекаются» к центральной розетке, служащей рамой для эмблемы. Энергично прорисованные подвижными линиями пера, они эффектно выделяются на затемненном с помощью сплошной диагональной штриховки и заливки бистром фоне бумаги. Раскрывая возможности Пизанелло-декоратора, эти листы обнаруживают наиболее существенные черты графической манеры позднего периода, проявившиеся особенно концентрированно в эскизе оборота для неосуществленной медали Альфонсо Арагонского (Париж, Лувр).

Исполненный пером рисунок с изображением сидящего на коне короля как бы подводит итог различным исканиям художника. Небольшой по размеру, он привлекает внимание совершенством композиционной структуры. Многочисленные детали рисунка, призванные подчеркнуть торжественное великолепие всадника, распределены в очерченном кругом пространстве с таким тонким чувством пропорций и ощущением целого, что, не нарушая тектоники композиции, они словно увеличивают ее размеры. Резкие, отрывистые, частые линии пера четко обрисовывают каждую отдельную деталь, оживляя поверхность конной группы световыми бликами, напоминающими поблескивание металла. Отмеченный в зарисовках для тканей мотив диагональной штриховки фона становится здесь важнейшим изобразительным приемом. Покрывая все поле «диска», штрихи сгущаются к центру круга, конденсируясь в прозрачную мерцающую черноту вокруг фигур коня и всадника. Поместив на этом темном фоне тонко проработанный светотенью силуэт конной группы, Пизанелло имитирует эффект «отрыва» пластической формы от плоскости, используя свой опыт медальера и переводя на язык линии, язык рисунка возможности передачи объема, открытые в работе с бронзой.