15 глава

В композициях реверсов некоторых медалей, к примеру, используются выполненные одновременно с рисунками голов штудии лошадей, изображенных целиком. К их числу относится конь с клеймом на правом боку (Париж, Лувр), конь с подвязанным хвостом, показанный сзади, или известное изображение двух лошадей, поставленных одна против другой. Изучая определенный мотив во всей его неповторимой индивидуальности, Пизанелло в этих листах одновременно обнаруживает интерес к передаче графическими средствами проблемы пространства. В этом плане особенно характерен последний рисунок, которому уже само ракурсное положение двух фигур придает пространственную глубину. Создаваемая пером тонкая градация тонов бистра, обогащающая поверхности разнообразными световыми вариациями и придающая моделировке фигур трепетную подвижность, усиливает ощущение глубины листа, а мотив упряжи (уздечка и стремя), свисающей и разделяющей лошадей, вносит как бы точку отсчета, конкретизируя реальную протяженность пространства.

Завершает процесс штудирования этюд, обобщающий в себе весь художественный опыт, все графическое мастерство, обретенные рисовальщиком в набросках и штудиях. Правда, если иметь в виду эстетическую ценность рисунков, то у Пизанелло нередко бывает трудно провести границу между законченным этюдом и штудией или даже наброском, поскольку последние при внешней незавершенности, недосказанности, «лабораторности» обладают бесспорным художественным качеством, графической выразительностью и глубиной образного содержания. Тем не менее, этюды представляют принципиально новый тип рисунка. В них в полную меру раскрылось то замечательное свойство рисовального стиля Пизанелло, которое в штудиях только намечалось: равновесие между пристальным аналитизмом и стремлением к синтезу.

Подлинно ренессансной гармонией дышит рисунок головы лошади в полный фас, словно подводящий итог поискам художника и сплавляющий в одном образе полноту и богатство его жизненных впечатлений. Придвигая голову к зрителю и заполняя ею весь лист, Пизанелло придает изображению особую монументальность. Его увеличенный масштаб подчеркивает и обобщенная пластическая характеристика, в разработке которой графический язык художника достигает максимальной гибкости и разнообразия. Поверх легкого наброска итальянским карандашом от светящегося лба лошади перовые штришки стремительно «разбегаются» во все стороны, создавая в сочетании с белой бумагой эффект вибрирующей и тающей светотени. Моделируя сложную пластику головы, они сгущаются на краях формы, оставляют светлыми прожилки чуть вздувшихся вен, сливаются в прозрачную черноту у морды, передающую мягкость влажных губ. Разнообразный характер штриховедения рождает иллюзию фактуры скользящих прядей шелковистой гривы матово поблескивающей шерсти, мягкой щеточки волос в ушах. В своей предельной проработанности этюд кажется живописью пером.