12 глава

Один из самых интересных и совершенных в художественном отношении листов второй группы — этюд двух повешенных из нью-йоркской коллекции Фрик. Он воспроизведен в сцене «Св. Георгий и принцесса» с такой максимальной точностью, что заставляет предположить, как заметил Хилл, что, работая над данным участком фрески, мастер держал его в руке.

Антонио Пизанелло - Зарисовки повешенных. 1430-е гг. Антонио Пизанелло - зарисовки повешенных

Этот рисунок является окончательным решением темы, начатой, по-видимому, знаменитым листом с шестью набросками повешенных из Британского музея, в верхней части которого с жестокой обстоятельностью запечатлены в разных поворотах и ракурсе sotto in su тела повешенных, вошедшие затем в фреску, а в центре — две зарисовки уже разлагающегося трупа со страшным оскалом мертвого лица.

Аналитизм натурного видения органично сливается в этих листах с непринужденностью и спонтанностью, свойственными наброскам Пизанелло, рождая сочетанием двух этих качеств особую выразительность рисунков. Свобода и непосредственность самовыражения, острота взгляда и мгновенная быстрота реакции, находящие стремительное воплощение в пизанелловских набросках, нисколько не притупляются скрупулезным анализом мотива и его детальной разработкой. Рядом с общим этюдом фигур в листе из коллекции Фрик помещены две сделанные отдельно зарисовки ног повешенных, которые художник сначала рисует сзади, а затем, чуть сдвинувшись вправо, тщательно штудирует расположение складок сползающего чулка и поворот ступней.

Антонио Пизанелло - Этюд двух повешенных. До 1438 г. Рисунок. Антонио Пизанелло - этюд двух повешенных

Подобный прием соединения в одном листе целого этюда и деталей к нему, встречающийся у Пизанелло впервые и наглядно отразивший аналитический метод его работы, станет со второй половины 15 века излюбленным и характерным приемом итальянских рисовальщиков, широко применяемым в их учебной и художественной практике. По сравнению с зарисовками ног, трактованными довольно эскизно, сами фигуры тщательно проработаны светотенью, создаваемой легким пересечением тончайших перовых штрихов. Уверенная точность рисунка, холодная трезвость взгляда, лишенного каких-либо эмоциональных оттенков, подчеркивающие и усиливающие жестокий реализм мотива, придают зарисовкам повешенных огромную впечатляющую силу. «В этих листах, — пишет итальянский исследователь Л. Грасси, — мы отмечаем главную ценность острой и чистой линии, которая постигает изображаемую реальность, порой жестокую и отталкивающую, бесстрастно преобразуя ее в художественное созерцание. Иными словами, для Пизанелло рисунок является инструментом острого познания, тотчас же переводимого в образ совершенного изобразительного стиля».

Антонио Пизанелло - Св. Георгий и принцесса. 1433—1438 гг. Фреска. Фрагмент с повешенными. Антонио Пизанелло - Св. Георгий и принцесса. Фрагмент с повешенными

Помимо рассмотренных листов к четвертому десятилетию относится большое количество графических работ, не имеющих прямого отношения к доске из Лондона и фреске и составляющих, согласно нашей условной классификации, третью группу. Особое место среди них занимают анималистические зарисовки. Выросшие непосредственно из традиций ломбардских taccuini позднего треченто, они, быть может, ярче всего отражают коренные изменения, происшедшие в понимании задач рисования, и возросший уровень профессионального мастерства. Зарисовки животных составляют одну из самых привлекательных сторон творчества Пизанелло, объясняя, почему он, хотя и работал в разных жанрах, известен, прежде всего, как анималист. Исполненные не холодным наблюдателем, но мастером, влюбленным в красоту земли и ее обитателей, анималистические рисунки с какой-то особой глубиной и непосредственностью выражают поэтическую грань дарования Пизанелло и его человеческую личность.

Вместе с тем в листах, посвященных животным, находит полную реализацию ренессансная тяга к познанию окружающей жизни в разнообразных формах ее земных проявлений. Как показывает сопоставление отдельных листов, Пизанелло не ограничивается при рисовании единичной фиксацией привлекшего мотива, но, движимый стремлением получить о нем достаточно полное представление, вырабатывает четко дифференцированную систему штудирования, которая начинается наброском и завершается созданием целостного художественного этюда.