11 глава

Однако с 1430-х годов наряду с традиционным собиранием зарисовок про запас Пизанелло уделяет все большее внимание созданию листов, непосредственно предназначенных для определенных образов живописных композиций и медалей и представляющих качественно новый тип подготовительного рисунка. Большинство работ второй группы — быстрые наброски пером и бистром, иногда поверх предварительной карандашной подготовки. Но есть среди них и более длительные штудии, как, например, исполненный итальянским карандашом лист с пятью этюдами ступней в разных положениях для ног св. Георгия (Париж, Лувр), или скрупулезно проработанное пером изображение борзой для левой части фрески «Св. Георгий и принцесса».

Удивительной свободой и артистизмом отмечена зарисовка головы молодого мужчины с опущенным вниз взглядом, который запечатлен в том же повороте в три четверти, что и король во фреске (Париж, Лувр). Летящий разорванный штрих, непринужденная легкость исполнения сочетаются в ней с точностью и определенностью авторской оценки изображаемой личности, что говорит о портретности рисунка. По манере он близок к наброску для головы принцессы и хронологически является одним из ранних в группе работ четвертого десятилетия. Его датируют приблизительно 1433 годом.

Антонио Пизанелло - Зарисовки голов. 1430-е гг. Рисунок. Антонио Пизанелло - зарисовки голов

Тот же способ рисования длинными свободными штрихами, умение с большим лаконизмом точно охарактеризовать объект сближает с зарисовкой мужской головы набросок всадника для центральной группы «Видения св. Евстафия» (Париж, Лувр). Изображение, лишенное замкнутого контура и словно сотканное из подвижных гибких линий, то тончайших, сходящих на нет, то упругих, насыщенных бистром, стремительно падающих на бумагу, обладает при этом ясной пластичностью. Намеченная несколькими штрихами пера фигура всадника образует единый силуэт с крупом уверенно стоящего на земле коня. Традиционный позднеготический линеаризм обретает в этих набросках Пизанелло новый художественный смысл и новую выразительность. Прихотливая игра линий, растворяющая в воздухе изысканные образы Стефано да Верона, уступает в них место задаче воссоздания жизненной конкретности увиденных в природе мотивов, в силу чего каждый штрих, направленный на выявление пластической определенности форм, обретает функциональность, не утрачивая в то же время графической красоты и экспрессии.

Антонио Пизанелло - Набросок всадника. 1430-е гг. Антонио Пизанелло - набросок всадника

В еще большей мере стремление к точной передаче индивидуального своеобразия модели обнаруживает набросок четырех цапель в полете (Париж, Лувр). Связываемый в течение долгих лет одновременно с «Видением св. Евстафия» и «Св. Георгием и принцессой», он, как указал Дегенхарт, имеет прямое отношение к фреске: правая нижняя зарисовка почти идентична изображению цапли слева от парусника в центральной части росписи. Запечатлев в набросках разнообразие движений летящих птиц, Пизанелло дает каждой из них подробную характеристику, выявляя особенности строения тела, рисунок крыльев, оперения. Эти задачи находят соответствующее отражение в рисовальной манере, в которой появляется тенденция к большей определенности и завершенности контуров, к проработанности форм с помощью светотеневой моделировки.

Передав короткими круглящимися штришками нежное оперение на груди, линии сгущаются, сливаясь в живописные пятна в зоне теней, пересекаются штрихами другого направления, рождая ощущение плотной поверхности, становятся тончайшими и трепетными на краях, сложно вбирая в себя вибрацию рассекаемого при полете воздуха.