8 глава

В аверсе медали чувство торжественного порядка становится лейтмотивом. Его рождает точно найденное соотношение между портретным изображением Лионелло, поданным как бы сквозь призму гуманистических представлений о личности, и сложной системой надписей. Сосредоточенные в нижнем сегменте медальерного поля, они легли плавным полукружием под центральным мотивом и двумя параллельными полосами чуть ниже горизонтального диаметра, образуя как бы цоколь диска и одновременно сообщая бюсту твердую устойчивость. Благодаря введению горизонтальных членений чувство равновесия, достигаемое прежде почти эмпирически, обретает закономерность математической формулы. Завершающую ноту в композиционный строй вносит полоса букв GE-R-AR: упруго взметнувшаяся, подобно триумфальной арке, над головой Лионелло, она подчеркивает широту и свободу пространственного ритма аверса. То, что в предыдущих работах имело характер аккомпанемента, словесного комментария, декоративного украшения, становится главным элементом в создании прозрачной архитектоники свадебной медали, в которой находит выход напряженный поиск ренессансной гармонии образа, пронизывающей всю феррарскую серию. В этой связи Дегенхарт особо выделяет медаль 1444 года как открывающую новый этап в творчестве Пизанелло, этап претворения «статических ценностей в ренессансное чувство».

Антонио Пизанелло - Медаль Сиджисмондо Пандольфо Малатеста. 1445 г. Аверс. Антонио Пизанелло - медаль Сиджисмондо Пандольфо Малатеста. Аверс

Середина 1440-х годов, самый плодотворный период деятельности Пизанелло-медальера, застает художника в Римини, где он исполняет две медали для правителя города Сиджисмондо Пандольфо Малатеста и одну для его младшего брата Доменико, прозванного Малатеста Новелло.

Небольшой город в северо-восточной части Апеннинского полуострова, Римини, подобно Ферраре, обретает в годы правления Сиджисмондо (1432—1468) облик тирании ренессансного типа, в какие перерождаются в 15 веке многие северо-итальянские княжества и где самым естественным образом переплетаются придворно-рыцарские традиции с явлениями, принесенными гуманизмом. Унаследовавший от своих предков, правивших Римини с начала 12 столетия, воинские доблести, в тринадцатилетнем возрасте спасший город от посягательств папы Евгения IV, а в восемнадцать лет принявший командование вооруженными силами церковного государства, Сиджисмондо был не первым в династии Малатеста, кто из соображений престижа, а также следуя духу времени оказывал покровительство людям искусства, активно превращая свой двор в средоточие ученых, литераторов и художников. Стиль жизни придворного окружения Малатеста представлял типичную для Северной Италии эпохи кватроченто картину, обладая вместе с тем локальным своеобразием, определяемым яркой незаурядностью личности самого правителя города, в которой сконцентрировались порожденные новым строем общественной жизни черты времени. Сложившиеся в кругу гуманистов представления о неограниченных возможностях человека, полнее всего выраженные Альберти в идеале «uomo universale», нередко воспринимались северо-итальянскими тиранами весьма однозначно — как неограниченная свобода сильной личности, как освобождение не только от старых феодальных форм отношений, но и от всяких норм нравственности и морали. И в Сиджисмондо словно скрестились самые привлекательные и самые отталкивающие качества человека новой эпохи: крайний индивидуализм и тяга к прекрасному, жестокость и способность к поэтическому чувству, страсть к разрушению и могучий импульс созидателя.

Антонио Пизанелло - Медаль Сиджисмондо Пандольфо Малатеста. 1445 г. Реверс. Антонио Пизанелло - медаль Сиджисмондо Пандольфо Малатеста. Реверс

Знаток фортификаций, приглашаемый для строительства крепостей даже за пределы Италии, изобретатель нового вида оружия, правитель Римини, служивший как кондотьер самым разным государям, не раз коварно нарушал свои обязательства во имя более выгодной сделки или подчиняясь мимолетному порыву души и тем самым увеличивал круг своих многочисленных врагов. Еще в ранней молодости расторгнув брачный контракт с дочерью впавшего в немилость кондотьера Карманьолы и «забыв» при этом возвратить деньги и подарки, а затем «погубив» двух своих жен, Сиджисмондо на всю жизнь сохранил любовь к Изотте дельи Атти, сделав ее хозяйкой своих владений, обессмертив ее имя в стихах, но еще более — в прекрасной мраморной гробнице с надписью «Divae Isottae Sacrum» («Святилище божественной Изотты»), сооруженной в перестроенной по проекту Альберти церкви Сан Франческо, которая вошла в историю ренессансного искусства как Tempio Malatestiano (Малатестианский храм).

Антонио Пизанелло - Медаль Сиджисмондо Пандольфо Малатеста. 1445 г. Аверс. Антонио Пизанелло - медаль Сиджисмондо Пандольфо Малатеста. Аверс

В «Зале гирлянд» и «Зале светочей», двух парадных залах нового замка Римини, построенного по проекту самого Сиджисмондо, устраивались вечера, посвященные философии, а в присутствии Изотты — поэзии. Придворные литераторы — Базинио из Пармы, Порчеллио и Требанио — восхваляют первую даму государства в стихах, написанных в духе овидиевских элегий и составляющих свод из пяти книг, названный «Изоттеей». Свои сочинения читали на этих вечерах и приезжие гости — священник Таддео из Болоньи, и Гуарино да Верона, и подвизавшиеся при дворе автор ученого трактата «О военном деле» Роберто Вальтурио, и создатель поэтического сборника «Красивая ручка» Джусто де Конти, и сами хозяева Римини. Иногда поэтические шпаги скрещивались в литературных турнирах, чтобы выяснить: «Можно ли быть изящным поэтом без знания греческих авторов», как это делали Порчеллио и Базинио Пармский. Нередко «интеллектуальные пиршества» украшались присутствием заезжих знаменитостей, таких, как гуманисты Франческо Филельфо или Поджо Браччолини, а гостивший в Римини поэт Антонио Кампана назвал стиль жизни двора Сиджисмондо «совершенно философическим».

Антонио Пизанелло - Медаль Сиджисмондо Пандольфо Малатеста. 1445 г. Реверс. Антонио Пизанелло - медаль Сиджисмондо Пандольфо Малатеста. Реверс

Новый открытый и гостеприимный быт повлек за собой необходимость архитектурных преобразований и соответствующего художественного оформления города, и уже предшественник Сиджисмондо Карло Малатеста, самый образованный человек в династии, использует для украшения своей резиденции талант молодого Гиберти, бежавшего в 1400 году из Флоренции от чумы. Если никаких следов деятельности Гиберти в Римини не сохранилось, то вполне ощутимым было пребывание в городе в годы правления Сиджисмондо таких мастеров, как Альберти, Пизанелло, его ученик Маттео деи Пасти, медальер и миниатюрист, поселившийся там до конца своей жизни, флорентийский скульптор и золотых дел мастер Агостино ди Дуччо, архитектор Маттео Нути, а в 1451 году Римини посетил прославленный живописец Пьеро делла Франческа, оставивший в Малатестианском храме свою фреску.

Пизанелло пробыл в Римини недолго, возможно около года (между 1445 и 1446 годами), но царившая при дворе атмосфера, порожденная процессом расширения сферы ренессансной культуры, явилась благоприятной почвой для дальнейшего развития его медальерного искусства. И, безусловно, существует самая прямая связь между новыми достижениями мастера и той средой, где они получают реализацию. Эта связь, впервые отчетливо прозвучавшая в серии феррарских медалей, идейно-художественные особенности которой несут прямой отпечаток гуманистического климата двора Эсте, предопределила всю последующую эволюцию творчества Пизанелло-медальера и обусловила нарастание в нем ренессансных элементов. Вместе с тем, порождение изменившейся социальной среды и нового культурного окружения, медали художника, как в зеркале, отразили специфичность северо-итальянской культуры середины 15 века с ее положительными и ограниченными сторонами, противоречиями и компромиссами, ее передовыми тенденциями и придворно-рыцарскими ограничениями. И это обстоятельство определило, быть может, наиболее существенную черту созданных Пизанелло в 1440-е годы портретных образов: в медалях правителей Феррары и Римини, членов семьи Гонзага и близких их окружению гуманистов он воплотил свой идеал человеческой личности, глубоко ренессансный, но наделенный особенностями, присущими северо-итальянской общественной среде. С наибольшей яркостью эта тенденция проявила себя в произведениях, исполненных в Римини.

Одна из медалей Сиджисмондо Пандольфо Малатеста, называющая его «Arimini et Romane Ecclesie Capitaneus Generalis» («Правитель Римини и главнокомандующий войсками Римской церкви»), датирована 1445 годом. Заказанная по случаю получения от папы Евгения IV титула capitano generate войсками церковного государства, она, по справедливому предположению Хилла, хронологически является второй. Очевидно, пожалование титула совпало со временем завершения той медали, где Сиджисмондо назван «Arimini Fani» («Правитель Римини и Фано»), что побудило его заказать другую медаль, с обозначением нового почетного звания. Созданные в течение одного года, изображения Сиджисмондо вместе с тем существенно отличаются друг от друга, воплощая разные грани образа этой противоречивой и яркой личности. Портрет-тип, портрет-символ, кватрочентистская медаль объективно не могла дать психологически развернутой характеристики, и Пизанелло словно сознательно членит образ на два контрастных по звучанию решения.

В ранней (на обороте — Сиджисмондо в рост в полном военном облачении между гербом Малатеста и шлемом, увенчанным головой слона) чувствуется прямое влияние свадебной медали 1444 года с ее торжественным строем, изысканной четкостью силуэта, свободой пространственного ритма, и Сиджисмондо, подобно Лионелло, — это гуманистически образованный аристократ, сильный, сдержанно-спокойный, властный. Но в отличие от последней феррарской медали, где присутствует элемент некоторой идеализации, в облике Сиджисмондо более остро выявлена его индивидуальная природа, связанная со стремлением художника, преодолев ограничивающие возможности профильной схемы, раскрыть неоднозначную сущность модели, ее многогранность. Большая нагрузка ложится на светотень, которая своей сложной игрой как бы открывает «второй план» образной характеристики, скрытый за яркой определенностью выделенных черт. Благодаря этим особенностям четко выраженная в портрете Малатеста идея его личной исключительности, безусловно несущей отсвет исключительности сословной, воспринимается естественно и органично, как отражение индивидуальных качеств человека, обладающего внутренней незаурядностью. И сам оттенок социальной идеализации, который почти никогда не исчезал в портретах Пизанелло, развивавшихся преимущественно в границах придворного типа портрета, окрашивается новым смыслом.