Предмет — зрительный образ — художественный образ

И. М. Сеченов разъясняет, что мы видим собственно не внешний предмет, а вынесенный наружу образ его. В повседневной жизни человек об этом не думает и для него это разъяснение Сеченова не играет никакой роли. Ему достаточно того, что он «видит» предметы, ориентируется в пространстве, ходит, бегает, ездит, пользуется необходимыми предметами в силу потребности в них. Иное дело — художник. Наша привычка думать, что мы видим сам предмет, приучает нас к мысли — этот предмет как раз и нужно изобразить в рисунке, этюде, картине. На этом построена вся наша система обучения рисованию и живописи. Рисование с натуры, живопись с натуры, композиция почти что с натуры — такие привычные для нас понятия!

Наш орган зрения — глаз — дает верное отражение внешних предметов. В этом сомневаться не приходится. Но это только лишь отражение, образ предмета, нарисованный светом на сетчатке глаза. Объективированный, вынесенный нашим сознанием в то место наружу, где находится предмет, он «сливается» с предметом, так как глаза наши в это время приспособлены именно к этому расстоянию. Все другие предметы, которые находятся дальше, ближе, правее, левее, ниже, выше фиксированного взглядом предмета, кажутся расплывчатыми. Это хорошо видно на фотографии, когда резкость была наведена на определенную дистанцию. Чтобы рассмотреть другие предметы, мы поочередно переводим взгляд с предмета на предмет, изучаем их, запоминаем.

Привычка постоянно работать с натуры незаметно приучает художника быть рабом натуры. И. К. Айвазовский говорил, что такой художник может быть отличным копировальщиком, живым фотографическим аппаратом, но истинным художником — никогда.

Разъяснение И. М. Сеченова обязывает нас перейти с точки зрения изображения предмета на точку зрения воспроизведения образа предмета. Изобразить предмет (в привычном для нас понимании) и воспроизвести его образ — это не одно и то же. Изобразить предмет просто невозможно, потому что мы его не видим. Изобразить образ тоже нельзя. Образ можно лишь воспроизвести, сделать его видимым при помощи определенных материальных средств и знаков.

Что значит рисовать с натуры? Это значит, что художник все время посматривает на предмет, который должен находиться у него перед глазами. У художника, привыкшего рисовать только с натуры, образ предмета неустойчив. Память такого художника нуждается в том, чтобы образ возобновлялся, а для этого нужно каждый раз посмотреть на предмет. Провел две-три линии и снова взгляд на предмет. Уберите предмет, и такой художник не будет знать, что ему делать дальше. Воссоздание образа в линиях, красках, глине без постоянного посматривания на предмет требует устойчивости зрительного образа, способности памяти продолжительное время удерживать его или возобновлять по требованию работающего. Чтобы зрительный образ предмета был устойчивым, необходима тренировка памяти, целенаправленное рассматривание предмета и выработка суждения о нем. Художественная педагогика выработала целый ряд приемов развития зрительной памяти: после длительного рисунка выполняется рисунок по памяти; производится рассматривание предмета в течение некоторого времени, а затем — рисование (предмет убирают); рассматривание — рисование, затем сверка рисунка с натурой и продолжение рисования по памяти; рисование предмета по представлению в заданном положении и другие приемы.

Образная память (эйдетизм) может быть врожденной, но постоянные упражнения зрительной памяти могут способствовать доведению ее до уровня образной (художники Ге, Милашевский, Барто). Исследование явления эйдетизма показало, что все дети обладают образной памятью. Для ребенка 4 — 6 лет реальное и вымышленное неразличимы. Если мальчик рассказывает, что заяц отнял у него булку, то он «видел» это, как реальную сцену.

Можно предположить, что первобытные охотники-художники были эйдетиками, ведь они изображали на стене пещеры бегущего оленя или разъяренного раненого зверя не с натуры, а по образной памяти.

Мы часто бываем поражены живостью и верностью детских рисунков, говорим о художественной одаренности детей. Но их рисунки — еще не художественные произведения, а всего лишь воссоздание неумелой детской рукой зрительных образов, удержанных образной памятью. С возрастом явление эйдетизма у детей пропадает. Достаточно иронического, насмешливого отношения взрослых к рисункам ребенка, чтобы он бросил рисовать совсем. Часто ребенок и сам начинает критически относиться к своим рисункам. Сила образа слабеет, а построить изображение он еще не умеет. В школе его обучают, как нарисовать правильно, требуют, ставят оценки. Способность изображать, основанная на эйдетической памяти, гаснет... Это самое трудное время для ребенка и педагога. Необходимо сохранить непосредственность образных представлений ребенка и научить его законам построения изображения. Если невозможно сохранить образную память, то необходимо постепенно научить ребенка пользоваться зрительной памятью. На эту сторону вопроса наша педагогика до сих пор не обращала внимания. Наблюдения убеждают, что эйдетики, как правило, плохо поддаются обучению. Возникает вопрос: нужно ли стараться сохранить у ребенка эйдетическую память, если она у него явно выражена? Известно, что эйдетики склонны к воспроизведению образов какого-то одного плана: один рисует лошадей, другой — корабли, третий — архитектурные мотивы. К другим предметам и мотивам они не проявляют интереса. П. Гаварни, Г. Доре, Дж. Рейнолдс, И. Айвазовский — наглядные тому примеры.

Среди художников с явно выраженной образной памятью преобладают рисольщики, так как в рисунке образ зафиксировать быстрее и проще, чем в красках. Обученные художники, с развитой зрительной памятью, могут легко изобразить все, что видят, могут нарисовать пейзаж, картину, натюрморт, сделать рисунок, портрет, но им трудно проявить себя гениальными. Эйдетики, обладая хорошей образной памятью, имеют большое преимущество, поэтому у детей следует и сохранять и развивать образную (эйдетическую) память. Насмешливое, ироническое, а иногда даже остро критическое отношение бытует не только к неумелым детским рисункам; оно имеет довольно широкое распространение и среди художников по отношению к работам своих коллег. Привычка думать, что мы видим предмет и его цвет, что цвет предмета как бы находится на его поверхности, порождает устойчивое мнение, что художник должен изобразить предмет именно таким, каким вижу его я, что предмет и его цвет видят все такими же. И если художник изобразил предмет не таким, каким вижу его я, — этo плохой художник. Если я вижу не сам предмет, как разъясняет И. М. Сеченов, а его образ, нарисовавшийся на сетчатке, то этот образ вижу только я, а другой человек видеть его не может. Он видит свой образ, если смотрит на тот же предмет. И нельзя думать, что его образ точно такой же, как и мой. Причин для получения разных образов очень много, особенно когда речь идет о цвете или когда на предмет смотрит художник и не художник.

Тот, кто хоть немного знаком с ленинской теорией отражения, знает, что образ предмета в сознании человека не есть зеркально-мертвое отражение. На всякий образ человек соответственно реагирует — или оставляет его без внимания, или принимает какое-то решение: если это столб, его необходимо обойти; если камень — переступить, канава — перепрыгнуть. Владелец собаки видит ее милым, приятным, даже красивым существом. Мы смотрим на ту же собаку с опаской, она нам неприятна, так как может укусить. Образ, при всей своей объективности, всегда приобретает субъективную окраску.

В. А. Фаворский отмечал, что каждый образ стремится стать художественным образом. Как только на объективные качества предмета (размер, форму, физические свойства) накладывается в образе индивидуальное качество восприятия и возникает личное отношение к нему, образ принимает черты художественного образа. В «Листах» М. Чюрлениса из цикла «Зима» мы легко узнаем хорошо известные нам приметы зимней природы, и вместе с тем изображение поражает нас необыкновенной сказочной символикой, «...глубоко впечатляет возвышенным лиризмом, поэтической правдой...» 1. Образы формы предмета у двух художников, воспринимающих этот предмет, будут более схожими, чем образы цвета. Субъективность образа цвета более выражена, чем образа формы. Причин, влияющих на ощущение цвета и колорита, много. На фотографических снимках можно видеть, что, когда главный предмет воспроизводится четко, другие расплывчаты настолько, что при рассматривании возникает боль в глазах. При смотрении на предметы в натуре главный предмет тоже воспринимается четко, а второстепенное расплывчато, но ощущения боли в глазах нет. Мозг человека вносит коррективы в сетчаточные образы. На картине художника мы никогда не видим настолько расплывчатые изображения, чтобы их нельзя было рассматривать. Художник находит такую меру детализации изображения, когда все можно рассматривать в отдельности и сохраняется соподчиненность главному.

Итак, то, что мы привыкли называть изображением предмета, есть не что иное, как воспроизведение образа предмета. Вместо того, чтобы говорить «смотри на натуру», следует говорить «всматривайся в свой образ», осознай его, сохрани его в своей памяти и перенеси на бумагу или холст только то, что необходимо для создания художественного образа. Не старайся сделать на холсте двойник предмета. Искусство не требует признания его образов за натуру! Чтобы было как живое, но не живое. М. Сарьян говорил, что природу нельзя копировать и нельзя уродовать. Ее надо любя воспроизводить. Дега однажды заметил, что рисунок — это не форма, а ощущение, которое получаешь от формы.

1 Оганов А. А. Теория отражения и искусство. — М., 1978.— С. 16.